Начало:
Вопрос, зачем современному человеку осваивать новые знания традиционным способом, а не использовать всякий раз всемогущий Яндекс или Google, лишь звучит провокационно. Однако он является закономерным для общества, в котором обладание знанием обесценилось, а само знание превратилось в информацию; приобретение личного опыта подменилось информационным суррогатом, доставляемым посредством одноминутных роликов и образовательных вебинаров.
Тем не менее этот вопрос уже не первое десятилетие волнует как учителя, так и ученика. Зачем что-то учить и запоминать, когда можно в несколько кликов мыши или касаний экрана найти всё, что угодно? В 2008 году Николас Карр[^1] в статье для газеты The Atlantic задался вопросом: делает ли нас интернет глупее? Тремя годами позже он исследовал феномен «глобальной утраты познавательных функций» в книге The Shallows, в русском переводе — Пустышка[^2]. Однако ответы на вопросы, которые Карр перед собой ставил, не самые очевидные. Более того, в значительной мере они находятся за гранью текущих представлений специалистов в образовании о том, каким будет образовательный процесс через десять или двадцать лет.
Задачи, которые решает государство с помощью обучения общества, изменяются в соответствии с социальным заказом и адаптируются под обстоятельства. В начале XX века русская школа боролась с безграмотностью, после Великой Отечественной войны — воспитывала профессионалов, способных восстановить страну, строить новую экономику и развивать науку. В XXI веке образование стремится к цифровой трансформации. Оно становится более практичным и социально ориентированным.
«Практичность» образования можно операционализировать как то, что благодаря навыкам, приобретённым в школе и вузе, учащийся с большей вероятностью сможет устроиться на работу. Это, в свою очередь, является необходимым, но недостаточным условием для финансовой независимости.
В своей работе мы сделаем допущение, что гуманистические ценности образования, выраженные в девизе: «учить всех, учить всему и учить так, чтобы научить», превратились в своего рода «знак качества» для будущих работодателей. Диплом о высшем образовании сигнализирует специалисту отдела кадров, что кандидат имеет минимально необходимый набор компетенций. Иными словами, он достоин того, чтобы обратить на него внимание.
Исходя из этого предположения, можно сделать ещё одно: задачи образования в XXI веке несколько изменились по сравнению с началом и серединой XX века, и именно поэтому девиз русской школы, по нашему мнению, более не применим. Задачи, которые стоят перед средним и высшим образованием, преследуют три цели: экономические, гражданские и личностные.
Решение экономической задачи, как уже говорилось выше, заключается в подготовке квалифицированных специалистов. Гражданские задачи направлены на формирование ответственных граждан, способных ориентироваться в бурном информационном потоке, иметь представление о политической, экономической и общественной повестке. Личностные цели ориентированы на развитие: выбор хобби, построение отношений с другими, самообразование.
В целом, если внимательнее изучить современные задачи, идеологически они не сильно отличаются от тех, что выражены в девизе русской школы — цель немного изменилась. Цель образования больше не борьба с безграмотностью, по крайней мере не в том виде, как в начале XX века; оно не воспитывает трудовой класс для восстановления страны после разрушительной войны, а делает нечто совсем иное. На наш взгляд, именно новая цель, которую преследует современное образование, и является ключевой проблемой в образовательной сфере.
В нашей работе мы попробуем представить одну из проблем, вызванных цифровизацией современного образования, а именно — то, что образовательный процесс перестал восприниматься как значимый и целостный как учителем, так и учеником. Это исследование призвано ответить на вопрос: почему современное образование кажется скучным и кто в этом виноват?
